Поиск желаемого будущего необходимо включает в себя операцию сверки с прошлым, в котором и отыскиваются эталоны, моменты реализованной полноты присутствия.
Обращаясь к прошлому в поисках удачных случаев собственного государственного, мы находим форму имперского, и она предстает как безальтернативная линия идентификации российской государственности.
Понятно что смущает больше всего в настоящем: оно не кажется настоящим. Вроде бы, все более и более стабильной становится современная российская действительность, все более укрепляется экономическая доминанта, но именно это и вызывает внутреннее беспокойство и неудовлетворенность. Возможно причина беспокойства в безальтернативности того места, которое занимает Россия в мозаике мировых экономических сетей. Попытка обрести соственную государственность для России означает ничто иное как переделать мир. Всем известна поговорка: не можешь изменить мир, измени себя, научись желать достижимого, если нельзя достичь недостижимого. Исторический ход современной России предстает как переверачивание заложенного в поговорке смысла.
Несогласие с моралью капитуляции. Нашей предельной целью в последние 45 лет было научиться желать достижимого, соответсвовать той разметке желания, что исходно была застигнута нами после падения занавеса. И вот мы, вроде бы, научились желать достижимого, не достигнув желаемого (коммунизма) (Возможно сама по себе эта цель соответствия мерности капиталистического мира была изначально имперским проектом?). Да, мы попробовали идти по этому пути, соответсвовать общему ритму медленного становления, задаваемому извне. И поняли, что можем, но не хотим. И теперь должны вновь научиться желать недостижимого и изменять мир.
Как нельзя более удачно именно для выражения глубочайшего нашего чаяния походит формула: будте реалистами, требуйте невозможного. Именно Россия может выбрать подобный девиз в качестве внутренней формулы самоверификации. И на это у нас есть полные основания: успешный исторический опыт, который все еще внутренне резонирует в каждом из нас, и может служить внутренним различителем, позволяющим идентифицировать себя как носителя этого имперского духа, и отличить себя от других, тех кому не дано быть носителем имперского сознания, или, если угодно, подсознания, – всяким литовцам и финам.
Противостояние на уровне государств-империй как субъектов истории, несмотря на якобы уже осуществленный феномен глобализации, все еще внутренне продолжает определять нашу самость. По сравнению с этим мотивом имперского все прочие цели, например рост ВВП, несопоставимы.
Удручение вызывает перспектива продолжения в том же самом духе, планомерное увелечение зарабатных плат и т.п.: ясно, что разрыв от остального продвинутого мира подобным образом не преодолеть. Конпенсации и индексации вызывают скрытую внутри нас ненависть и озлобленность (политический рессентимент), которая не проявляется никем, ведь все еще декларируется добродетель социальной стабильности, обеспечение минимума существования.
Мы находимся в состоянии самообмана, продолжая заклинать время аскетическим усилием индексаций пенсий и пособий по инвалидности, которые еще прочнее приковывают к непроходимости несобственного демократического сегодня. Имперское внутри нас – это тот внутренне неочуждаемый элемент, лишь через который и возможно обретение подлинности. Обнаружить и активизировать внутренний имперский резонатор, опознавательный знак господства, означает сделать первый шаг к выходу из времени застоя, к размыканию горизонта историчности в будущее российской империи.
