Русский фактор на Северном Кавказе в контексте внешних угроз

Круглый стол на тему «Русский фактор на Северном Кавказе в контексте внешних угроз прошёл 7 июля 2015 года во Владикавказе. Участники обсудили вопросы отсутствия государственной стратегии в регионе, что было квалифицировано ими как повод для поиска альтернатив, а так же причины успешности вербовки в ИГИЛ на территории Северного Кавказа.

По мнению участников, причиной усиления влияния ИГИЛ на Северном Кавказе является отсутствие внятной государственной стратегии в данном регионе. Вместе с тем, усиление внешних угроз и обострение международной обстановки в целом требуют переосмысления данной проблематики и, в частности, роли русского населения в северо-кавказском проекте.

В круглом столе приняли участие: Савва Гаглоев, епархиальный секретарь, священник; Хаджимурад Гацалов, муфтий Северной Осетии; Владимир Писаренко, председатель Республиканского общества «Русь»; Яна Амелина, журналист, секретарь-координатор Кавказского геополитического клуба; Владимир Иванов, заместитель Республиканского общественной организации «Русь», корреспондент газеты «Владикавказ»; Феликс Киреев, историк-краевед, редактор газеты «Терский казак» и Наталья Макеева, журналист, член Союза писателей РФ, координатор проекта Северо-Кавказское новостное агентство СКФОnews.

Представляем вниманию читателей фрагмент выступления Натальи Макеевой.

Как мы видим, международная обстановка накаляется и внутренние процессы в северо-кавказском регионе и в целом на Евразийском континенте только выглядят случайными. На самом деле, конечно, во всех этих процессах участвует наш естественный геополитический оппонент. И волнения, и всё, что связано с расползанием ИГИЛ. И это всё продолжает накаляться. Но в последний год, как мы видим, они очень сильно идентифицировались.

ИГИЛ – это как нам известно, нетрадиционный ислам, это политический ислам, который не имеет ни с традицией, ни с религией ничего общего. И то, что там оказываются пассионарные личности – это результат отсутствия идеологии в государстве, и отсутствия внятной политической стратегии, в том числе и на Северном Кавказе. При этом важно понимать, что эти вроде бы пока незначительные цифры – от полутора до двух с половиной тысяч воюющих, это только так кажется, что мало. Потому что как известно, человек, вооружённый идеологией и имеющий боевой опыт, это на самом деле страшное оружие само по себе.

На Кавказе эта тема относительно близка сама по себе, поскольку здесь живёт достаточное количество людей, имеющих реальный боевой опыт. Каждый из тех, кто вернётся в регион после участия в ИГИЛ, кто останется жив, он станет сам по себе неким очередным Хаттабом, который будет нести эту заразу дальше. И это представляет огромную опасность для нашего государства. Сейчас важнейшей задачей является сохранение России, сохранение её целостности, а так же дальнейшая её историческая судьба. То есть, мы сейчас стоим именно перед этим вызовом. И поэтому крайне важно нашему государству, федеральному центру принять какую-то стратегию относительно Северокавказского региона. При этом понимая, что те рецепты, которые очень хорошо работают в Центральной России, на Северном кавказе, в силу сложнейшей и богатейшей этнической карты, работать не будут.

Тут видится три основных вектора: первое – это сохранение статус-кво, сохранение того, что сложилось ещё в советское время. То есть, с одной стороны, шло развитие вполне в духе прогресса, в духе модерна, а с другой стороны государство делало вид, что оно в общем-то не замечает этнические особенности. Как мы знаем, многие этносы и Северного Кавказа и, кстати, те же северные народности, коми, ханты, манси, чукчи и т.д. сохраняли свои этнические традиции и государство их по сути не замечало. Очень редко, когда были какие-то инциденты, тогда это рассматривалось на государственном уровне.

Второй вариант – это реиндустриализация, которая тоже имеет свои издержки. Совершенно очевидно, что это связано с уменьшением сельского населения, то есть, с уменьшением этничности, в пользу урбанизации.

И третий вариант – это деиндустриализация Северного Кавказа. В этой ситуации при сохранении стратегического контроля над регионом, что, собственно, является ключевым моментом, роль русского населения действительно становится минимальной. Но здесь возникают другие опасности, в том числе опасность захода различных посторонних элементов, что в частности связано с радикальным исламом. И этот вариант, на мой взгляд, возможен только в условиях очень сильной центральной власти. Сейчас же, к сожалению, приходится констатировать, что федеральные власти в такой ситуации просто ничего не удержат.

Поэтому естественным вариантом являются сочетания этих элементов, с учётом интересов субъектов Северного Кавказа, конкретных, то есть, в связи с конкретными республиками и с конкретными их частями. В будущем - но это такая пока ещё проектная идея – необходим уход, в принципе, от национальных республик. То есть, когда субъектом права становится этнос, а национальная республика уже перестаёт иметь значение. Потому что в принципе само существование национальной республики потенциально в будущем является поводом для каких-то сепаратистских настроений.

Когда, мы видели, распадался Советский Союз, происходило то же самое - реальный суверенитет номинальных по сути национальных республик. Более того, если внимательно почитать Конституцию Российской Федерации, там чёрным по белому написано, что все так называемые "национальные республики" являются государствами, там так и написано, что РФ состоит из "республик", а в скобках - «государств». Это крайне опасно. Это было заложено ещё Лениным, когда в соответствии с марксистским подходом, соответственно, все республики сначала самоопределились, как государства, а потом, как бы, вошли в состав СССР. Но это была своего рода игра, потому что понятно, что никакой марксизм здесь не работал и не мог работать.

В связи со всем этим т.н. русский вопрос на Северном Кавказе встаёт с особой остротой. Потому что исторически именно русский народ является скрепляющим государствообразующим элементом, то есть, тем элементом, который скрепляет территорию. Но при этом русские не претендуют на какое-то унифицирование других народов, то есть, мы видим, что например, за время существования Советского Союза, при всей его жёсткости, при всей его резкости и вроде бы формально с претензией на универсализацию, сохранилось большинство этносов в своём практически первозданном виде. То есть, все изменения были, скорее, декоративными, скорее, для виду, мы это наблюдаем и сейчас, когда опять же, с особой остротой встаёт тема идентичности.

То есть, то, что сейчас предлагается некоторыми деятелями вроде Валерия Тишкова – это тема гражданской политической нации в России - это очень опасно и очень страшно. Почему? Потому что этот проект претендует на стирание идентичностей, а идентичность – это то, за что человек готов погибать, убивать, сражаться до последнего. Естественно, что люди не сражаются за бытовой комфорт, за уровень жизни, хотя это иногда бывает формально озвучиваемым поводом. Вот сейчас в Новороссии люди, естественно, воюют не за комфорт, не за возможность хорошо зарабатывать и обильно питаться, они воюют за собственную, русскую идентичность. Именно за это прошлой весной встал Донбасс, и именно за это при необходимости, и я практически уверена, будет воевать и Кавказ. И вот именно этот проект гражданской политической нации как раз и является по сути универсализацией, размалыванием всего многообразие народов Кавказа в единый плавильный котёл. Этот проект, который с грохотом, с треском провалился в США, как провалился и в Европе.

Тот проект, о котором мы говорим, это, наоборот, проект подчёркивания идентичности при сохранении верности единому стратегическому пространству. А это самый важный момент, то есть, это сохранение целостности России с возможностью для этносов развиваться по своему усмотрению. И этнос в контексте этого должен стать юридической единицей с возможностью максимального развития, то есть, государство не должно вмешиваться в какие-то бытовые, семейные, социальные структуры, но должно обеспечивать стратегическую безопасность и стратегическую целостность в регионе, на всём пространстве нынешней России и, возможно, шире на постсоветском пространстве. Но это несколько открытый вопрос, потому что здесь возможно создание стратегического блока.